Ах-х, и еще - кусочек... гм, не совсем отбеченный. В том смысле, что я его толком не перечитывала. Еще не поздно не читать=) На фф.нете-то все будет в пристойном виде...



Изящный фасад.

Глава 4. Ящик Пандоры.



Ты сказал, что ненавидишь меня, и я поверил.



Тогда ты сказал, что я люблю тебя, и я тоже поверил.



Ты сказал, что, может быть, тоже меня любишь, но что эта любовь настолько мимолетна, что в нее не стоит верить, но я поверил все равно, потому что мне нравится приводить тебя в ярость, Поттер.



Итак, я сказал себе, что он меня любит, и, может быть, так оно и было. Эти две вещи трудно различить. Если то, что между нами происходит, и есть любовь, то я не понимаю, почему поэты так ее превозносят.



Должно быть, они садисты.



Возможно, я преувеличиваю. Мне говорили, что я часто так делаю. Иногда между нами, Поттером и мной, действительно были минуты нежности. Однако каким-то образом все эти тихие, спокойные мгновения не имеют никакого значения. Те, которые действительно важны – они глубже. Темнее. Эти моменты полны пустотой и редкими, одинокими ударами сердца. Мне бы хотелось сказать, что он заполняет эту пустоту, но на самом деле он только оттеняет ее, делает еще безграничнее.



Он наполняет каждую секунду таким небытием, что иногда я гадаю, жив ли я еще.



Я никогда не верил в судьбу или предназначение. По правде говоря, я вообще едва ли во что-нибудь когда-нибудь верил. Я не верю в вечный покой и безопасность. Я не верю в Поттера.



Человек сам делает свой выбор. Это то, во что я все-таки верю. Но еще я думаю, что этот выбор ни на что не влияет – или, по крайней мере, не так сильно, как считаем мы сами. Говорят, что взмах крылышек бабочки на одном конце света может вызвать грозу на другом.



Да, так говорят. Однако при этом почему-то всегда забывают упомянуть, что, прежде чем начнется эта гроза, должно быть сделано бесчисленное множество иных выборов. Скажем, чуть дальше по дороге несколько детей будут пускать мыльные пузыри. И, может быть, еще дальше случайному ветру и паре грозовых облаков, глядя на них, тоже вздумается проявить себя.



Шанс на то, что все эти действия совпадут и приведут к подобному результату, ничтожно мал. Что, если дети вместо выдувания пузырей решат половить светлячков? Тогда все остальное будет напрасно. Бабочка может махать крылышками сколько угодно. Или кто-нибудь может наткнуться на нее и оборвать эти нежные крылышки, а потом растереть их в пыль подошвами ботинок. В любом случае, это не будет иметь никакого значения. То есть, конечно, для бабочки – очень даже, но для всего остального мира разницы не будет. В конце концов, на свете миллионы бабочек.



Я ненавижу подобные мысли, ненавижу осознавать всю хрупкость и бессмысленность жизни. Но факт остается фактом – если ты хочешь влиять на события, ты должен быть чем-то большим, чем обыкновенная бабочка, трепыхающая своими крылышками просто потому, что всегда так делала.



Люди говорят себе: «Если я буду продолжать жить, как всегда, и не буду обращать внимания на всю эту суматоху, то в конце концов вокруг снова останутся только улыбки, масляный эль и квиддич. Если я просто сделаю вид, что все в порядке, все так и будет. И скоро мир снова вернется на круги своя.» Они ошибаются. Ситуация может выйти из-под контроля даже тогда, когда внешне все спокойно.



Гарри Поттер не осознает этого. Ему нравится притворяться нормальным, потому что он думает, что, если он просто пару раз осторожно взмахнет крылышками, ничего вокруг не изменится. Это могло бы быть правдой, если бы речь шла о ком-то другом, но только не о Гарри Поттере. Каждый раз, когда он взмахивает своими крылышками, меняется весь мир. Когда Рон Уизли в очередной раз выступает с длинной тирадой о том, какой я ублюдок, все воспринимают это с изрядной долей сомнения. Но стоит только Поттеру молчаливым кивком подтвердить его слова, как неожиданно все решают, что да, Драко действительно ублюдок. Не то чтобы я это отрицал, просто… Если Гарри Поттер говорит, что это правда, неожиданно так оно и оказывается. Он обладает этой удивительной способностью – доносить до людей, что такое хорошо и что такое плохо, не произнося ни слова. Он просто смотрит на тебя, и неожиданно истина становится такой очевидной…



И я отнюдь не имею в виду ничего сентиментального и романтичного. Это факт. Это та власть, которой он обладает над людьми, и он даже не осознает ее и не пытается использовать, потому что он дерьмовый идиот.



Я тоже идиот, потому что продолжаю смотреть в его глаза и видеть мир на его манер. Но, по крайней мере, я умнее остальных людей. По крайней мере, я знаю, что, когда Поттер решит взмахнуть крылышками по-настоящему, разразится такая буря, которая расколет на части всю землю.



И я знаю, что, когда она начнется, я буду стоять и наблюдать, пока не утону в захлестнувшем меня потоке.



Тонуть в нем будет приятно, ведь я наверняка не смогу ни думать, ни чувствовать, ни даже дышать.



***



Раздался звук, похожий на шум волн, с гневом отступающих от берега. Гарри узнал его. Он слышал его раньше. Он знал слова. Он знал звуки. Он знал вспышку зеленого света.



Каким-то образом это затрагивало самые глубинные, врожденные инстинкты где-то внутри. Или, возможно, не такие уж врожденные. Люди рождаются со страхом боли, а не смерти, а именно этим была Авада Кедавра. Смертью в ее примитивнейшей форме. Простым поворотом выключателя, гасящим жизнь, позволяющим ей мирно ускользнуть вместе с отливом.



Тот инстинкт, который Авада Кедавра вызвала к жизни, был инстинктом распознавания боли, страха потери, принадлежавший ребенку возрастом в один год.



Большинство ведьм и волшебников не узнали бы губительных слов, слетающих с губ противника. Они услышали бы внезапный шум и вместо мыслей о смерти вспомнили бы счастливое лето на море, каникулы, проведенные в домике у озера, строительство замков из песка, состоящих в основном из кособоких башенок. На мгновение им бы почудились звуки веселого смеха, становящегося все громче, словно ребенок бежит от преследующих его волн, едва успевая и восторженно хихикая, когда прибой бессильно откатывается назад.



Затем эти звуки уходят, и оказывается, что они уже мертвы.

У Гарри не было таких счастливых воспоминаний. Он никогда не бывал на море с Дурсли на летних каникулах и не убегал от волн, будучи ребенком. Он сталкивался со словами «Авада Кедавра» множество раз. Именно эти слова были оставлены Гарри как детские воспоминания, а вовсе не память о шуме прибоя. Когда он увидел, как губы Драко произносят это заклинание, старые темные воспоминания о боли вырвали Гарри из его оцепенения.



Мальчик нырнул под один из столов, стоящих по периметру комнаты. Он закрыл руками лицо, как будто этот тщетный жест действительно мог помочь. Во тьме крепко зажмуренных глаз Гарри мелькнула вспышка зеленого. Затем наступила долгая, очень долгая тишина.



Голос Малфоя, в конце концов нарушившего ее, дрожал.



- Вылезай оттуда, Поттер. Ты все еще жив, если сам не заметил.

Гарри неуверенно показался из-под стола.



- Кажется, эта крыса перед тобой приняла весь удар на себя, - сказал Драко. – Ты, должно быть, спугнул ее, когда прятался от меня. Очень удобно.



Драко поднял безжизненную тушку за хвост и потряс ей перед Гарри. Красные глаза крысы были все еще открыты и, казалось, смотрели прямо на Драко. Тот невозмутимо продолжил:



- Забавно, как все постоянно так и норовят своим телом прикрыть тебя от опасности, Поттер. Должно быть, странно знать, что ты известен лишь тем, что прятался за чьими-то спинами.



- Ты пытался убить меня, - ровно сказал Гарри, пропуская слова Драко мимо ушей. Его одежда и кожа были в пыли, покрывавшей пол, и мальчик как загипнотизированный наблюдал за покачивающимся трупом крысы, которую слизеринец до сих пор держал у него перед глазами. Драко разжал пальцы, и крыса с негромким стуком упала обратно на пол.



- Я не первый. Тот, что пытается убить тебя, я имею в виду.



- Да, ты не первый, - в голосе Гарри слышалась пугающая пустота, и в первый раз за эту ночь Драко почувствовал себя не в своей тарелке. Он нервно убрал палочку.



- Я предупреждал тебя, Поттер, начал он, чувствуя странную неловкость из-за того, что опять нарушил тишину. – Я говорил, что это уже не игра.



- Я до сих пор этого не чувствую.



- Но это так! Ты что, совсем рехнулся? Я мог убить тебя, Поттер! Или даже этого недостаточно, чтобы убедить тебя, что это не какая-нибудь чертова игра в шахматы?



- Не совсем. Ты планировал это с самого начала, так? Затащить меня сюда и убить?



Драко не планировал этого. Подобные мысли даже не приходили ему в голову.



Те, что все-таки приходили, были только о дуэли, и драке, и поцелуях, и ненависти – и так всю ночь, до самого восхода солнца.

Драко с нетерпением ожидал этой, последней части. Он хотел посмотреть, как Гарри Поттер будет выглядеть в первых лучах рассвета.



- Да. Я хотел убить тебя.



- Но ты не сделал этого, - пустота все еще оставалась в голосе Гарри, но Драко подумал, что на этот раз в нем чуть слышалось обвинение.



- Э-э… ну да, - немного смущенно ответил Драко. – Я несколько... промедлил. Прошу прощения за причиненные неудобства, - добавил он с ухмылкой, больше походившей на гримасу. Драко всегда медлил с этим проклятием. Когда он еще ребенком практиковался на грызунах и пролетающих птицах под наблюдением отца, тот часто выговаривал ему за то, что на произнесение заклинания уходит слишком много времени.



- Все из-за того, как ты его произносишь, Драко, - с нетерпеливым вздохом сказал Люциус своему сыну. – Не будь таким нерешительным. Произноси слова четко и уверенно, а не мямли так, словно смотришь с обрыва в пропасть.



На этот раз Драко постарался выговорить слова как можно тщательнее, но опять не смог и дал Гарри достаточно времени, чтобы тот убрался с его пути. Драко не был уверен, следует ли ему радоваться этому или нет. Вспоминая то, как Гарри толкнул его чуть раньше, Драко почувствовал лишь тень того гнева, что заставил его произнести Авада Кедавра в первый раз.



- Ты хуже, чем сквиб, - выплюнул Гарри, - хуже маггла.



- Почему? Потому что позволил тебе выжить?



- Нет. Потому что попытался убить меня и не смог.



Драко не знал, что на это ответить.



- Я имею в виду, - продолжил Гарри, постепенно приходя в ярость, - только посмотри на себя! Отпрыск одного из самых могущественных волшебных семейств – по крайней мере, по твоим собственным словам. Окруженный тьмой всю свою жизнь, мой самозваный враг, и ты до сих пор не умеешь даже убить. Слабак. Кого ты пытаешься одурачить всем этим высокомерием и презрением, которым окатываешь окружающих? Ты всего лишь мальчишка, Малфой.



- Заткнись, Поттер, - процедил Драко, не в силах придумать ничего лучшего.



- Ты даже не можешь произнести простейшего заклинания.



- К твоему сведению, Авада Кедавра – это не «простейшее заклинание»! Если бы это было так, волшебники гибли бы повсюду. Смертное проклятие – словно сложная паутина, и любому пришлось бы с ним трудно.



- Допустим. Или, может быть, такие трудности возникли только у тебя. Может быть, оно просто создавалось не в расчете на бесхребетных, скользких типов, прячущихся в тени отца в надежде, что сквозь ее тьму никто не сможет обнаружить, каковы они на самом деле.

- О? – Драко с готовностью заглотил наживку. – И каков же я на самом деле?



- Ты трус.



- Это я трус? – выплюнул Драко. Он сделал шаг вперед. – Давай лучше посмотрим на тебя – мальчишку, настолько поглощенного своим славным прошлым, что даже не знает, где заканчивается легенда и начинается он сам. Мальчика, который прячется за своим положением знаменитости от мыслей о том, что глубоко внутри него может таиться нечто настолько темное и безжалостное, что вся восторженная общественность сможет только пялиться, выпучив глаза, а его драгоценные родители перевернулись бы в гробу, узнай они, во что превратился их маленький мальчик. Если я трус, Поттер, то кто же тогда ты?



- Герой.



Драко ухмыльнулся:



- Для кого? Для толпы твоих слюнявых поклонников, которые до сих пор видят в кошмарах, что Темный Лорд вернулся и сломал их игрушки? Для них ты, может быть, и герой. Но только не для меня.



- Ты в расчет не принимаешься, Малфой. И никогда не будешь.



Тишина, такая напряженная, что становится трудно дышать.



- У любого возникнут трудности с этим проклятием, - в конце концов повторил Драко.



- Хочешь поспорить? – мрачно отозвался Гарри. Он вытащил свою палочку.



- С тобой, Поттер? – Драко напряженно рассмеялся. – Споря с неудачниками, победителем не станешь, - он уверенно улыбнулся и потянулся за своей собственной палочкой.



- Ассио палочка! – внезапно выкрикнул Гарри, и, прежде чем Драко успел схватить палочку, та вылетела из его кармана и устремилась в протянутую руку Гарри.



Драко в безмолвном потрясении смотрел, как гриффиндорец начал прокручивать обе палочки в руках, определенно передразнивая собственные действия Драко в поезде.



- Ты так неоригинален, Поттер.



- Не думаю, - Гарри улыбнулся. – Ты пытался сделать это раньше, я помню. Но у тебя не получилось. Ты бы слишком медлителен.



- Я убью тебя, - мягко произнес Драко, оскорбленный тем, что его так легко подловили. – Я свяжу тебя, кину в подземелья и буду подвергать Крусио до тех пор, пока ты не будешь молить о пощаде. Я заставлю тебя самого пережить каждую секунду смерти твоих родителей и буду повторять, как сильно они тебя любят, до тех пор, пока ты не начнешь презирать само понятие любви! И только потом, когда я услышу, как ты умоляешь меня хотя бы о секунде передышки, я убью тебя, Поттер. Тебя, и твоих друзей, и…



- И моего маленького песика тоже?



- Заткнись!



- Ты был слишком медлителен раньше, - повторил Гарри, игнорируя Драко и подбросив одну из палочек высоко в воздух для того, чтобы потом поймать ее и крепко зажать в кулаке. – Неужели ты думаешь, что в этот раз окажешься быстрее?



- Хм?



Гарри подчеркнуто намеренно позволил палочке Драко упасть к своим ногам. Слизеринец, не теряя ни секунды, нырнул за ней.



- Ассио палочка, – спокойно произнес Гарри, и в следующее мгновение палочка была у него в руке, а Драко с вытянутой рукой – у ног.



Гарри посмотрел на Драко, и тот поднял голову.



- Ты этого хотел, Поттер? – осведомился Драко, не двигаясь. – Увидеть меня перед собой на коленях?



Какое-то время Гарри важно смотрел на Драко. Затем у него на лице появилось отвращение.



- Вставай, - грубо сказал он.



Драко поднялся на ноги. Неожиданно руки Гарри взлетели к его груди и секундой позже слизеринец оказался прижат к стене.



Тяжело дыша от боли удара, Драко не очень удивился, обнаружив, что палочка Гарри направлена прямо ему в сердце.



- Так-так-так, - произнес Драко, с ухмылкой обозревая получившуюся сцену, - Только посмотри на себя, Поттер…



- Не язви.



- Нет, честно. Я удивлен. И впечатлен. Не думал, что ты…

Гарри ткнул палочкой Драко в грудь. В глазах гриффиндорца ясно читалось «заткнись!».



- Хорошо, - шепот Драко был таким напряженым, что несколько серебристо-белых волосинок задрожало в тишине. – Давай же! Скажи это.



- Что?



- Не притворяйся. Ты знаешь, чего хочешь. Ты знаешь, что за слова так и просятся тебе на язык.



- Какие слова? – на последнем слоге голос Гарри оборвался.



- Авада Кедавра, - спокойно сказал Драко, и Гарри вздрогнул. – И не пытайся отрицать. Я вижу это в твоих глазах. Я вижу, как ты дрожишь от этой жажды, когда слышишь их. – Авада Кедавра, - повторил Драко. Дрожать Гарри не стал, но слизеринец заметил, как краткая судорога пробежала по его настороженному лицу. Он увидел вспышку ужаса, и – да, желания.



- Скажи это, Поттер, - шепот Драко перешел в неистовый крик, - Скажи это, черт возьми! Ящик Пандоры, полный проклятий, сам просит, чтобы его открыли – так давай, ощути силу, утоли любопытство! Ты слышал, как эти слова говорили тебе. Их говорили твоим родителям, и Седрику тоже, я уверен. Хватит стоять и смотреть, открыв рот, словно это какое-то шоу. Сделай шаг! Почувствуй их вкус на своих губах! – Драко вызывающе посмотрел на него. – Может быть, проклятие сработает. Может быть, нет. Это не имеет значения, пока ты произносишь слова, нацеливаешь палочку, чувствуешь адреналин. Разве ты не хочешь поиграть жизнью и смертью своими руками?



Гарри неверяще помотал головой.



– О боже, Малфой, зачем ты пытаешься заставить меня убить тебя? – прошептал он.



- Потому что ты сам этого хочешь. А я думал, что тебе всегда позарез нужно было получить все, чего ты пожелал хотя бы однажды, Поттер.



- Думаешь, я этого не сделаю? – спросил Гарри, словно прибавляя в росте у Драко на глазах. – Думаешь, я этого не скажу? Я скажу!



- Давай.



Похоже, периоды напряженной тишины сговорились следовать один за другим – вот и теперь очередной навалился на мальчиков. Тишина, в которой можно утонуть, забыть свое имя, умереть.



- Давай, Гарри, - почти нежно повторил Драко, с трепетом нарушая тишину. – Скажи это. Скажи Авада Ке…



Гарри молниеносно приставил палочку к горлу Драко. Слизеринец обнаружил, что не может дышать, что задыхается…



Какое-то время Гарри наблюдал за ним. Затем он всхипнул и выронил палочку.



- Ублюдок! – жестко прошептал он Драко. – Ты почти… Я чуть не… Что ты делаешь со мной? Что за вирус ты в меня занес?



- Ничего такого, чего бы не было в тебе раньше.



Теперь их лица почти соприкасались, и Драко гадал, не захочет ли Гарри еще сократить дистанцию. Хотя… в глазах Драко не было надежды – просто ожидание.



Гарри, однако, отвернулся, подошел к окну и взял метлу. Он не улетел. Он просто стоял там, глядя на небо.



Драко уставился Гарри в затылок, наблюдая, как лунный свет пронизывает его вороные волосы, создавая великолепные, сияющие контрасты. Это был нимб, ореол нереального белого света. Ветер перебирал волосы Гарри, почти неразличимо что-то нашептывая. Драко с трудом подавил дрожь.



Его взгляд мельком скользнул по мертвой крысе на полу, затем вернулся обратно к Гарри.



- Знаешь, я могу помочь тебе, - мягко сказал Драко.



- В чем? – спросил Гарри, не оборачиваясь. Драко был рад этому. Не смотреть в глаза Гарри было намного легче. Он знал, что, если Гарри повернется, лунный свет окутает его, полностью превращая в сгусток сверкающего сияния. Драко не знал, что сделает, если увидит Гарри таким. Бросит в лицо новые обвинения, наверное. Или поцелует.



- С заклинанием, - спокойно сказал Драко спине Гарри. – Если попробуешь сделать это сегодня, все шансы на то, что у тебя ничего не выйдет.



- Спасибо за доверие.



- У тебя не может получиться. Если я сам толком не могу с ним справиться, у такого волшебника, как ты, вообще нет никаких шансов.



- Ты практиковался.



- Откуда ты знаешь?



- Я не знаю. Я просто предполагаю. В конце концов, ты Малфой.

Драко решил не обращать внимания на последнюю фразу.



- Вообще-то ты тоже практиковался. Может, сам ничего и не делал, но ты наблюдал за действиями других. Ты даже каким-то образом сумел его отбросить.



Нет ответа.



- Я хочу сказать, - продолжил Драко, - что сомневаюсь, что у тебя хватит сил убить меня. Но… хм… разве тебе бы этого не хотелось? Обладать такими силами?



- Продолжай.



- Подумай, как важно это заклинание. Его не зря называют непростительным. Оно могущественно. Значительно. Оно поднимает тебя над остальными, делает тебя лучше, чем они.



- Я не хочу быть лучше, чем остальные.



- Черта с два ты не хочешь, - рассмеялся Драко. – В любом случае, если ты думаешь, что сможешь сражаться с Тьмой, не умея убивать, то ты дурак.



- Умение убивать и есть тьма, - неожиданно сказал Гарри, сердито оборачиваясь. На мгновение у Драко перехватило дыхание. Лунный свет был действительно ярок. – Если авроры опустятся до использования непростительных проклятий, они мало чем будут отличаться от Упивающихся Смертью!



- Может быть, между ними и не должно быть разницы. Гасить пожар огнем же, знаешь ли, - протянул Драко, молча радуясь, что смог удержаться от обвинений или поцелуя. Радуясь еще больше, что не сделал и того, и другого одновременно.



- Пожар огнем, - повторил Гарри. – Разве это не приведет к еще большему пожару?



- Может быть. Но, если жар будет достаточно силен, зло не выживет.



- Добро тоже, - возразил Гарри. – Это превратится во взаимное уничтожение.



Драко пожал плечами.



- Иногда это наилучший выход.



- Иногда. Может быть, - Гарри неуверенно посмотрел на небо, - Уже слишком поздно, - наконец сказал он.



- Чушь.



- Я про время. Нам пора возвращаться. То есть если ты закончил с дуэлью, - Гарри усмехнулся, почти заставив Драко улыбнуться в ответ. Подобная усмешка на лице Гарри выглядела абсолютно инородной. Настолько нехарактерной, что смотрелась откровенно нелепой.



- Ну… тогда ладно. Я ухожу, - сказал Гарри, - когда Драко помолчал, и сел на метлу.



- Подожди… - отчаянно начал Драко.



- Что?



Драко поднял глаза на небо, желая, чтобы там уже появились первые лучи солнца, хотя до рассвета еще оставалось еще несколько часов. Он хотел увидеть Гарри в утренних лучах. Не купающимся в свете утра, нет, а лишь слегка освещенным неверными лучами, пробивающимися сквозь ночные тени.



- Я серьезно, - сказал Драко. – Я действительно могу тебе помочь.



Гарри искоса посмотрел на него.



- Я имею в виду, - торопливо продолжил Драко, - что могу научить тебя проклятию. Может, я и не мастер его исполнять, но учитьтель из меня хороший. Мы можем… - он запнулся, - не знаю, помочь друг другу. Потренироваться. Мы можем изучить его вместе.

Гарри недоверчиво уставился на Драко.



- Ты хочешь быть моим наставником в изучении проклятия, которое убивает людей?



- Ну… да.



Гарри все еще таращился на него.



- Все не так плохо, - поспешно объяснил Драко, - Я могу научить тебя, Поттер. Я знаю, что ты хочешь этому научиться. Я знаю, что ты хочешь произнести эти слова и почувствовать самому, что они действительно действуют.



- Ты, - сказал Гарри, - больной ублюдок. Единственная причина, которая может заставить меня научиться Аваде Кедавре, это возможность убить ей «тебя».



Гарри поднялся над полом и вылетел в окно.



- Когда-нибудь тебе придется его выучить! – закричал Драко ему вслед. – Времена сейчас совсем другие, мрачные времена, Поттер! И трусу, и герою придется узнать, каково это – руки в крови!



Гарри оглянулся и скользнул по Драко взглядом. Затем он скрылся из вида, умчавшись прочь, обратно в башню Гриффиндора.



Именно в этот момент ручка на двери начала поворачиваться.



- Открывайте! – завопил Филч. – Я слышал крики, да!

Драко зарычал. Еще до этого он сбегал в библиотеку и гашел несколько заклинаний, гарантировавших, что никто не сможет ни найти эту комнату, ни вторгнуться к ним без предупреждения. Похоже, срок их действия истек, и сейчас единственное, что спасало Драко от ярости Филча – это замок на двери.



Слизеринец схватил свою метлу, выскользнул из окна и нырнул вниз, влетев обратно в школу через первый этаж. Затем он спустился в подземелья, и дальше – в пустую Общую Гостиную Слизерина.





Он расположился на одном из роскошных стульев и уставился в огонь камина. Тот потрескивал, шипел и плевался искрами, пока в итоге не обратился пеплом. Затем Драко посмотрел на часы и понял, что до тех самых первых лучей рассвета осталась всего пара часов. В помещениях Слизерина не было окон, но, конечно, к башне Гриффиндора это не относилось.



Драко зажмурил глаза и попытался представить, как утренний свет обнажает спящее лицо Гарри Поттера и неторопливо ползет по сомкнутым векам.



Тем не менее, как бы Драко не старался, перед глазами стояла только картина мальчика, окутанного призрачным лунным светом.



***

все.. официально признаю себя твоей верной поклонницей

Какая из тебя поклонница!*проворно хватая вздумавшую было кланяться Мумрик за руку и усаживая рядом* Давай лучше каким-нибуль элем займемся=)

%))))))

эта.. я же буду не фанаткой с выпоченными от экстаза глазами, а величавой почитательницей твоего таланта.. %))))

если тебе и так не нравится, то я могу тоже продемонстрировать тебе какой-нибудь свой талант, и тогда мы будем почитательницами друг друга.. %))))

Мумрик

*царственно разваливаясь на откуда ни возмись появившемся низком диванчике, нацепив тюрбан и обмахиваясь веером* Приступай к демонстрации! Интересно, я сейчас похожа на султаншу или таки больше на чокнутую Свеву, одержимую комфортом?