ы-ы.
начать составлять зловещие планы по юзанию чужих рук для стаскивания всего этого безобразия в холодильник, что ли.
а потом извлекать купоны и в Пасту, в Пасту.
так странно сравнивать фотографии тех, с кем приехала, с кем училась-общалась. Два года - и такая разница, как будто неяркое сияние из глаз, тихая уверенность в том, что все хорошо, и будет хорошо, вне времени, независимо ни от чего. Был давний рассказ "Лучшее время года", так они как будто оттуда.
может, и я, но себя со стороны я не вижу.
куда больше заботит то, что читать нечего - то, что есть, не цеплят; что цепляет, того нет. Геймановские Fragile Things прекрасны, но от аглицкого уже тошнит, чешский ест мозг и не доставляет удовольствия, это как обретшая волю информация, сама сочащаяся в мозг, внутренних переливов литературного языка, подсвечивающих предложения, я до сих пор не чувствую, а без этого... ох, ладно.
как эхом, во сне пыталась рассказать систерскому ирландцу-преподу по аглицкому, почему же меня туда так тянет и манит - точно сон, потому что ах и ох, так связно моноложить на ангельском, не сбиваясь на чешский, я уже давно не могу - но даже во сне было тяжко, потому что на всякий попс ссылаться не хотелось, бо и не причина это вовсе, все равно что в расее с жаром рассказывать, какие клевые эти ваши матрешки и косоворотки, водки-балалайки, и сколь долгий путь я проделала, дабы причаститься этого расписного благолепия, тьху. а почему тогда? сама себе уже не объясню, оно как будто под кожу проникло и бежит вместе с кровотоком, захочешь - не ухватишь. есть, и все.
препода в глаза не видела, слышала только пару раз.
дурнина в голове с весной множится дикими темпами.