Ночью в Хогвартсе тихо. Луна бросает синеватые тени на камень и дерево – призрачные блики света через открытое окно, превращающие его волосы в серебро. Легкий ветерок снаружи – должно быть, это приятно. Должно быть, это… Но, когда он приоткрывает рот, то не чувствует ничего.



Ничего.



Драко поворачивается к кровати. Полог опущен, но он знает, кто спит там – узнает дыхание, словно свое собственное. Остальные кровати также полны тихим дыханием и еще более тихими снами. Такими спокойными. Здесь так мирно.



Он проскальзывает между занавесями. Мальчик в кровати не шевелится – черные волосы, тенью окружающие бледное лицо, в темное кажутся почти синими. Тонкие руки обнимают подушку – ноги в пижамных штанах, напротив, вытянуты. Глаза закрыты, темные ресницы, как Драко знает, скрывают за собой ослепительный зеленый – зеленый, каким-то образом сияющий даже во мраке, хотя по всем законам природы все цвета сейчас должны быть неразличимы. На мгновение он чувствует искушение разбудить мальчика, просто, чтобы посмотреть…



Нет.



Он знает правила. Законы этих ночных визитов – законы его молчания.



Дыхание мальчика тепло. Драко тянется к нему, завороженный. Ореол тепла, свидетельство жизни. Такое упрямое и одновременно хрупкое. Он протягивает пальцы к полуоткрытым губам, дрожа от жара дыхания. Так близко… Он обнаруживает, что наклоняется ближе. Ближе к теплу лица спящего… такому бледному во тьме, яркому, как пламя. Мерлин, мне так долго этого не хватало… Он всматривается в это лицо, смуглое там, где его собственное бледно, мягкие черты вместо его – острых и жестких, черные ресницы вместо белых. Зеркало противоположностей. Такой знакомый, невинный изгиб губ.



Он поднимает руку, чтобы коснуться лица мальчика. Осторожно – Драко знает, что тот едва ли что-то почувствует… всего лишь два пальца на теплой мягкости кожи. На мгновение что-то кажется неправильным – мальчик слишком юн, слишком…



Но его губы уже почти касаются губ мальчика, и Драко опасно близок к тому, чтобы забыть. Достаточно близок, чтобы почувствовать тепло чужого дыхания… Он дрожит и закрывает глаза. Медленно, медленно, он касается губ спящего. Едва-едва. Почти неуловимо. Легко, как перышко, и так, так тепло… он мягко усиливает нажим.



Мальчик на кровати вздрагивает, но Драко уже почти утратил контроль над собой. Такие мягкие, нежные губы… в первый раз за целую вечность он что-то чувствует. Губы спящего дрожат, словно от холода. Он медленно проводит по ним языком, трепетно, с щемящей нежностью отслеживая контуры, задерживаясь во впадинках по уголкам, едва касаясь пушка над верхней губой. Еще совсем незаметного, мягкого, словно теплый бархат. Драко улыбается, не отрываясь от мальчика.



-М-м-м…



Ошарашенный, Драко отшатывается. Мальчик поднимает руку, вытирает рот, что-то бормочет и переворачивается на другой бок.



Тишина. Драко изумленно смотрит на мальчика, не веря, что не смог его разбудить –



Но затем он воспоминает.



Потрясение охватывает его. Теперь уже иная дрожь сотрясает тело. Раздирает грудь, прорываясь изнутри, обжигая холодом более безжалостным, чем даже ночь за окном. Ночь, которая сегодня очень холодна, он знает это даже при том, что не может покинуть замок, не может высунуть наружу и носа… не может ощутить ее сердцем, или увидеть глазами, или тронуть пальцами. Не может даже пробудить этого мальчика от его мирного сна. Безмятежного, каким он не должен быть, никогда не был…



Он опускает глаза на лицо ребенка, темные пряди теперь сдвинулись, открывая лоб.



Лоб без малейших признаков шрама.



Руки сжимаются в кулаки – потрясение все еще бурлит внутри, но уже стихая, как рябь на воде. Он замечает, что плачет – бесшумно, как и все, что он делает в эти дни. Обет молчания. Он знает, что плачет, несмотря на то, что слезы не стекают ручейками холода по щекам. Несмотря на то, что окружающее не дрожит в туманной дымке. Несмотря на то, что глаза остаются сухими.



Драко снова проскальзывает между занавесями. Быстрый взгляд в сторону остальных кроватей – тех, чьи занавеси раздвинуты – показывает маленькие тела, разметавшиеся в беззаботности мирных снов, завернувшиеся в коконы из одеял, как личинки. Всего лишь дети. Драко внезапно приходит в голову, что эта картина должна утешать его, умиротворять и радовать глаз.



Однако вместо этого она наполняет его глубокой, безграничной тишиной – до тех пор, пока он не почувствовал себя колодцем, до краев наполненным звуками дыхания и снами мальчиков, словно водой. Это тяжелым грузом ложится на плечи. Он открывает рот, словно собираясь что-то сказать – но все это притворство, всего лишь иллюзия. Он обхватывает себя руками, остро чувствуя собственную уязвимость. Он – словно птица из лунных лучей. Если кто-нибудь из них сейчас проснется, то увидит, как он хрупок – увидит, как он прячется даже от собственных воспоминаний. Как он бледен, словно фарфоровая ваза, и как ломок.



Он покидает их. Спускается по лестнице до комнаты в красных тонах… или, по крайней мере, такой она осталась в его памяти. Теперь это страна теней, темных и глубоких. Общая Гостиная Гриффиндора, с холодным камином и пустыми креслами. Никто не ждет его здесь, положив раскрытую книгу на колени. Никто не поворачивает голову, чтобы встретить поцелуй – и никто не улыбается, когда он пропускает между пальцами темные шелковые пряди.

Приходит утро – тревожащее и легкое, как перышко на коже. Сначала он чувствует его по дрожи стен, как будто весь замок был огромным животным, медленно пробуждающимся ото сна, и толпы учеников начинали струиться по его коридорам, как кровь по венам, выбивая своей поступью частую дробь по камню его тела. Хогвартс. Драко всегда думал, что это название звучит как кличка животного.



Завтрак скоро начнется. Неожиданно - вспышка памяти.



Вышагивая по Большому Залу, украшенному гриффиндорскими флагами – отпуская едкие оскорбления в сторону стола этого колледжа, издевательски советуя попытаться выиграть кубок и в этом году. Уютный запах яичницы и свежего хлеба. Грубая ткань школьной мантии, чуть трущая шею. Зеленые глаза, встречающие его взгляд через весь зал – зеленые, цвета зависти, которая обуревает его. Зеленые, цвета ненависти. Зеленые, цвета Слизерина. Имя, так легко срывающееся с языка – столь приятно гортанное, словно созданное для того, чтобы его выплевывали. Он смотрит на эти острые локти, упирающиеся в стол. Он знает эти локти – как часто они толкали его в гонке бок о бок за снитчем! Он знает и эти руки, загрубевшие от квиддича, но все еще до смешного маленькие и изящные. Он знает это лицо. Темная непокорная прядь, постоянно падающая на лоб. Он знает этот знаменитый шрам - знает, каково чувствовать его под пальцами. Словно выжженное клеймо на коже. Он знает этот упрямый подбородок. Он знает этот рот, о, как хорошо он его знает! Он знает этот язык…



Все это неожиданно обрушивается на него, и Драко врезается в стену. Он смутно ощущает, что руки дрожат.



Утро наступило – жестко напоминает он сам себе. Утро. Завтрак.



Драко знает, что должен появиться, как и все остальные. Формальность, которая, учитывая одержимость Хогвартса традициями, превращается в долг. Но он знает, что это бессмысленно. Только для того, чтобы дать ученикам тему для разговора: повод для страха первокурсникам и для насмешки – выпускникам. Он знает, что он смущает остальных, со своим вечным молчанием и отказом отвечать на вопросы. Ему кажется смешным и отвратительным то, что девочки находят его прекрасным – таким бледным, таким отстраненным, таким печальным. Ему ненавистна сама мысль о том, что кто-то может захотеть его увидеть. Его высокую, молчаливую фигуру, разрезающую толпу – его пустые светлые глаза. Он знает, что они выглядят мертвыми. Зачем кому-то разговаривать с ним? Зачем им задавать свои бесконечные вопросы? У него нет на них ответов. Им уже следовало бы это понять. Нет и никогда не было.



Нет. Сегодня он опять не пойдет. Пусть они понимают это, как хотят. Все, что ему нужно – это чтобы его оставили в покое. Он не хочет видеть того мальчика за завтраком – мальчика без шрама, в чьих зеленых глазах не пылает пламя и чье лицо невиннее, чем должно быть. Ребенка, которого он вчера поцеловал, но не смог разбудить. Ему тошно даже думать об этом, о своей глупости – о том, что он сумел, хоть и на миг, забыть. То, что он вспомнил вкус чужих губ, заставило его поверить, что он все еще может почувствовать хоть что-то. Что память о другом наложится на этого…ребенка. Этого простого ребенка.



Неожиданно он слышит громкий звук шагов по коридору. Этому коридору.



В смятении он пытается скрыться, но уже слишком поздно. Двое врезаются в него – и бегут дальше – оставляя холодную, болезненную дрожь по телу. Он быстро поднимается, нависая над ними; плащ раздувает на несуществующем ветру. Они неожиданно останавливаются и оборачиваются, уставившись на него. Двое рэйвенкловцев. Мальчик и девочка. Первогодки.



Он тоже смотрит на них, невозмутимо, широко раскрыв бесцветные глаза. Он чувствует суматошное биение их сердец, он знает это каким-то странным образом. Пульсация жизни. Ее тепло.



Медленно, он поднимается над полом. В последний раз оглядев их, Драко наклоняет голову и исчезает в стене.



Камень окутывает его, как холодное одеяло. Но, когда он прячется под ним, то все еще слышит голоса.



- Кто это был? – полный страха голос – мальчик.



- Ах, это… - девочка кажется уверенной в себе, теперь, когда Драко ушел, но он знает, что, когда она наткнулась на него, то почувствовала настоящий ужас. – Не обращай внимания. Это всего лишь Драко Малфой.



- Кто?



Раздраженный вздох.



– Ты же сам знаешь. Драко Малфой. Призрак Слизерина.



Драко почти почувствовал, как мальчик недоуменно моргнул.



– Тогда почему его не было на завтраке? И на Сортировке?



Раздался шорох книг, поднимаемых с пола. Должно быть, они уронили их от страха.



- Он вообще редко показывается. Просто скользит вокруг. Он и правда жутковатый, но никогда ничего не делает. Думаю, остальные призраки стыдятся его.



- Я думал, что они должны гордиться, если он так себя ведет.



- Но не в этом случае, глупый! Призракам полагается пугать людей. И, знаешь, получать от этого удовольствие или что-то вроде. С ним не так. Он не помогает учителям, если кто-то из учеников бродит по коридорам после отбоя. Он вообще ничего не делает. Но знаешь, что хуже всего?



- Что? – они одновременно понижают голоса до шепота.



- Он даже не появляется в слизеринских подземельях! Вот почему остальные призраки смеются над ним. Знаешь, моя сестра – она на третьем году – говорит, что они часто видят его слоняющимся вокруг башни Гриффиндора, но он исчезает, едва кто-нибудь заметит.



- Тогда слизеринцам не повезло с призраком.



- Это точно, - девочка неприятно хмыкает, - Какая жалость, что он единственный призрак Слизерина. У них был еще один, какой-то там барон, но он был освобожден от своих обязанностей много лет назад. Малфой – единственный, кто остался.



- Мне его даже жаль, - голос мальчика задумчив.



Девочка фыркает.



- Кого, Малфоя? Не стоит. Сестра сказал мне, что на него наложили заклятие Верности – он был Хранителем Секрета жизней пятерых человек. Знаешь, во время Войны с Тьмой. Гарри Поттер сказал, что ему можно доверять.



- Гарри Поттер? Тот самый Гарри Поттер? Отец Сириуса Поттера?



- Да, - девочка проявляет нетерпение. – Те пятеро, я думаю, они были семьей Гарри Поттера. Какой-то Блэк, кажется, его звали так же, как Сириуса, и оборотень… и еще кто-то, я уже не помню. Мне нужно перечитать кое-что на эту тему.



На мгновение Драко чудится голос другой всезнайки, которую он когда-то знал…



- Итак, ты понимаешь, - продолжает девочка, - что он не сохранил тайны. Он предал их. Сестра сказала, что он тоже был обманут, но, в конце концов, как так может быть? Она сказала, что его самого предали, но все же… В любом случае, он ни с кем не разговаривал с тех пор, как это случилось. Ни с кем.



- Но это тоже глупо! Я хочу сказать, если это была ошибка…



- Ошибка, из-за которой погибли люди, идиот! Не думаю, что ему это простили. В любом случае, они обнаружили, что это была ошибка, только после его гибели. Но это действительно глупо – ни с кем не разговаривать. Сейчас уже слишком поздно хранить какие бы то ни было секреты. Я хочу сказать, что это изменит?



Драко слышит мягкий шорох подошв, когда пара начинает удаляться – на этот раз медленнее, вероятно, опасаясь наткнуться еще на что-нибудь. Он понимает, что стал холоднее камня. Застарелая, давно знакомая боль медленно разливается по телу. Что это изменит? – тихий шепот внутри, раз за разом. – Что это изменит?



Мальчик вздыхает.



- Но все же… думаю, даже хорошо, что он так редко показывается. Сириусу было бы тяжело его видеть, даже если его папа остался жив. Хорошо, что он уже на третьем году… - пауза. – Эй, как ты думаешь, он не поэтому бродит вокруг гриффиндорской башни? Призрак? Потому что там Сириус?



- Не знаю, - тихо говорит девочка, - Он на самом деле никому не мешает. Он ничего не говорит. Я не знаю. Но не думаю, что он жаждет мести или чего-то в этом духе, - голоса понемногу стихают, когда дети отходят подальше. Конечно, он может незаметно последовать за ними, но обнаруживает, что не в силах пошевелиться. Слова все еще звучат вокруг – но, может быть, это всего лишь эхо, заблудившееся в камне. Не думаю, что он жаждет мести или чего-то в этом духе…



Неожиданно шаги обрываются.



- Но почему… Я хочу сказать, как так получилось, что он… ну, что на нем нет крови? На всех остальных призраках есть кровь, - типичный рэйвенкловец, этот любопытный мальчик.



- О, это потому, что его убили не так, как нужно. Я имею в виду, мечом или нормальной магией. Он не был ранен, - Драко рассеяно замечает, что теперь, когда первый страх прошел, девочка намного более любезна.



- Тогда как он умер? – шаги возобновляются.



- Сестра сказала, что это было Проклятие Убийства. Какая-то Ава… Ава…



- Авада Кедавра, - уверенно говорит мальчик. – Я слышал, как папа говорил о нем. Он аврор, ты же знаешь.



- Да, именно это проклятие, - девочка кажется раздосадованной, - Ава… Авада Кедавра.



- Его убил Вольдеморт?



Теперь так легко произносить это имя, подумал Драко. Так небрежно. Так бесцельно. Неожиданно он опять вспоминает безмятежную тишину гриффиндорской спальни. Тишину, которая наполнила его болью. Там больше некому видеть кошмары, думает он. Нет больше никакого Темного Лорда. Никто больше не плачет в ночи, ожидая рук Драко. Его утешений.



- Нет, - в голосе девочки опять появляются нотки превосходства – она хочет доказать, что действительно знает что-то, чего не знает мальчик. Драко знает, что ей очень хочется выболтать все немедленно, но она сдерживается.



Раздраженный вздох мальчика почти неслышен.



- Кто убил его? Ну же…



Стук их сердец и звук голосов уже почти неслышен, и Драко приходится напрягать слух, чтобы что-то различить. Неожиданно ему хочется услышать ответ на этот вопрос. Он знает его, он знает – он помнит. Но все же хочет услышать. Каким-то странным образом снова вернуть все к жизни… Остановить свое скольжение. Вернуться на землю – упасть на землю. Он хочет этой боли снова. Он хочет услышать тот холодный голос, произносящий проклятие – хочет вспомнить зеленый туман, сияющий и прекрасный, пылающий, словно пламя, нежно окутывающий его своими объятиями. Он хочет вспомнить.



Кто убил его? – эхом от стен. - Кто убил его?



Девочка хмыкает.



- Разве ты не знаешь? И даже не можешь догадаться? – от ее голоса по позвоночнику Драко бежит холодок, и болезненный шум призрачной крови все громче в ушах. Он чувствует, что в груди поднимается паника.



Кто убил его? – раз за разом. Кто убил его?



Мальчик не пытается подкалывать ее на этот раз. Он не знает ответа. Но Драко знает, что девочке не терпится сказать – она просто ждет, когда мальчик признает свое поражение. Говори, безмолвно умоляет он. Пожалуйста, говори. Ледяные иголки пробежали по позвоночнику, перебрались на скулы, терзая глаза и руки. Драко чувствует напряженное дыхание мальчика. Говори – безмолвным стоном. Пожалуйста, говори.



- Ну, хорошо, - сопит мальчик. – Я не знаю. Довольна? Просто скажи мне.



Драко закрывает глаза – между смеженными веками он почти чувствует горечь слез. Почти. Кто убил его?



Девочка хихикает.



- Тогда ладно. Тебе следовало бы это знать. Конечно, это Гарри Поттер. Гарри Поттер убил его.



Их голоса окончательно стихают вдали. Драко больше ничего не слышит. Кровь шумит в ушах. Конечно, она не существует на самом деле, его кровь – но все же она шумит, оглушая. Камень поглощает его. Он скользит по его спине и груди, как дым, как туман – призрачный, но все же ощутимый. Почти как слезы – те, что лились из его глаз прошлой ночью. Они тоже были неощутимыми. Но сейчас Драко не плачет. Его сердце молчит, погребенное в камне. Холод стен проникает внутрь – пускает корни в жилах, и рядом не бьется ни одного живого сердца, чтобы напомнить о том, что жизнь еще существует.



Осталось только зеленое пламя, зеленый туманный огонь, который, казалось, исходил прямо из тех зеленых, зеленых глаз… Зеленый – цвет ненависти. Зеленый – цвет любви. Зеленый – цвет смерти. Голос отдается в его груди, в его теле – холодный, беспощадный голос. Произносящий те, последние слова. Называющий его иным именем. Предатель.



Скажи это еще раз, приказал его разум, и его голос тоже беспощаден.



Скажи это снова. Кто убил его?







Хм. А теперь вопрос - стоило ли из-за этого расстраиваться?

Сейчас запихаю всюду, куда возьмут

Можно я возьму? =))

Оххх... Пора нам всем - как говорят киевляне - попуститься.... Пошел попускаться.....

Своими восторгами ночью понадоедаю ^____^

а я тока хотела спросить, где можно почитать

daarhon

*запасается килограммами кофе* Буду=))



darkflame

Еще она на красном форуме лежит.

уже сходила посмотреть=)

читать буду позже

гениально... (уходит в рыданиях)

Больно. До сих пор.*удрученно*

верю